В обитель
Нагретый весенним солнцем асфальт зыбко парил, превращаясь у горизонта в зеркальную ленту. «Жигули» споро бежали по автостраде Москва – Ростов мимо полей с жирным, как мазут, черноземом, патриархальных городков, сел, обступавших шоссе выставленными на обочину банками с разносолами, ведрами картошки, развешанной на шестах свежевыловленной рыбой. Чем ближе к Задонску, тем явственнее слышится мне какой-то странный гул. Останавливаюсь, глушу мотор, прислушиваюсь. Видимо, показалось.
Монастырь появился из-за холма внезапно. Узкий золотой шпиль белокаменной колокольни ярко отразил закатное солнце. Забликовали кресты и сусальные купола огромного, с массивными голубыми стенами храма. Это Задонский Рождество-Богородицкий мужской монастырь – конечная цель моего путешествия. Несколько лет назад, побывав здесь с паломниками, я пообещал себе, что когда-нибудь приеду сюда недели на две. Желание пожить в монастырских стенах без суеты, не такое уж и странное для человека, родившегося и выросшего на Крайнем Севере в атеистической семье в эпоху развитого социализма.
Остановиться в обители несложно. Нужно получить разрешение (по-церковному – благословение) настоятеля монастыря епископа Никона или его «заместителя по хозяйству» - благочинного. Денег за постой и питание не возьмут. Паломник может пожертвовать сумму, которая ему по силам. Если захотите остановиться более чем на три дня, вам назначат малое послушание – выполнение каких-либо хозяйственных работ в меру способностей и сил.
Благочинный игумен Трифон на вид лет тридцати пяти. Поджар, длинная борода с проседью, умные улыбающиеся глаза, в складках черной рясы мобильный телефон, то и дело взрывающийся токкатой Баха. Объясняю причину приезда – пишу книгу о монашестве, предъявляю журналистское удостоверение. Формальная сторона занимает несколько минут. Благочинный вызывает по мобильному начальника охраны. Дает распоряжение пропустить на территорию автомобиль и поселить гостя в монастырской гостинице.
Явление Богородицы
Основанием своим Задонский монастырь обязан событию былинному, признаваемому многими видными историками подлинным. Летописец иеромонах Геронтий указывает точную дату – 26 августа (8 сентября по новому стилю) 1395 года. Покоритель Золотой Орды, Индии и Закавказья самаркандский эмир Тамерлан – «Железный Хромец», после сожжения им Ельца, стоял в этих местах во главе несметного войска. Путь на Москву был открыт. Ночью Тамерлану «явилась Богоматерь во главе святого ангельского войска, заграждавшего путь на Русь». Грозный завоеватель испугался видения, развернул войска и ушел восвояси.
Два столетия спустя в Смутные времена, когда поляки грозили взятием Москвы и воцарением на православном троне короля-католика, по благословению Патриарха Гермогена, старцы Кирилл и Герасим основали на этом месте скит. По убеждению монахов, Богородица, однажды уже явившая здесь своё заступничество за Святую Русь, должна была явить свою милость и сейчас – не допустить падения православного царства. Главной святыней новой обители стала привезенная монахами из Сретенского монастыря Владимирская икона Божией Матери.
Отец Сергий
В келье монастырской гостиницы, кроме икон, семь коек с тумбочками и шкаф для одежды. Стоит изрядно подзабытый запах солдатской казармы. Соседи – строители из Воронежа и Липецка, работающие за деньги и стол. Дверь кельи запирается на крохотный висячий замок, такой вешают на дорожные чемоданы. Ключ лежит в общей прихожей на столе. Кладу вещи на кровать и иду осматривать монастырь.
- Отец Сергий! Отец Сергий! – начальник монастырской охраны смотрит в мою сторону, машет рукой.
Оглядываюсь по сторонам. Рядом никого.
- Вы мне?
- Вам.
Обращение «отец» принято в монастыре по отношению ко всем лицам мужского пола, объясняет отец Николай. Послушники, насельники и прихожане – все «отцы». К людям же священного сана следует обращаться «батюшка». К женщинам, независимо от возраста – «матушка».
- Отец Сергий, пойдемте в трапезную. Еще успеете на ужин. Я вас представлю батюшке Иллариону. Будете трапезничать с иеромонахами.
Хлеб насущный
В монастыре две трапезные – верхняя и нижняя. Нижняя, расположенная под колокольней, попроще – для паломников, трудников и нищих. Верхняя, устроенная в отдельном корпусе, предназначена для лиц духовного звания и послушников. Впрочем, качеством пищи трапезные почти не различаются.
Верхняя трапезная – просторный и светлый зал длиною в добрых пятьдесят метров с шестиметровым сводчатым потолком. Два ряда простых гладкоструганных столов, приставные скамейки. Одновременно могут разместиться человек триста. Пища просто приготовленная, но сытная и вкусная. Отварная рассыпчатая картошка на постном масле, перловая каша, соленые хрустящие грибочки, свежие огурцы, рыба отварная и соленая.
Монахи опекают гостя – пододвигают хлеб, котелок с борщом (первое подается на завтрак обед и ужин), железную миску со сметаной. На третье трудники разносят в трехлитровых чайниках молоко утренней дойки и компот.
Трапеза предваряется и завершается молитвой. В течении обеда вкушающим читается проповедь. На стенах фрески на библейские темы. У стен аквариумы с радужными рыбами. Над створчатой дверью два фотопортрета – Патриарх Алексий и Владыка Никон.
Жизнь по Уставу
Строгой иерархией и порядком монастырь похож на воинскую часть. Каждый знает свое место и ведет себя соответственно «погонам». Только живут здесь не по воинскому Уставу, а по монастырскому.
Подъем в обители в половине шестого утра. Молитвы, послушания, церковные службы. Отстоять четырехчасовое утреннее богослужение, а по праздникам и все шесть часов, составляет серьезный труд, но присесть могут только больные и немощные.
Литургия торжественна и несуетна. Священники в шитых золотом одеждах совершают таинство, то и дело скрываясь за алтарным пределом, обходят молящихся, воскуривая благовония. Горят свечи, звучат псалмы. Огромное с недосягаемым куполом внутреннее пространство собора заполненно разношерстным людом – паломниками, монахами, прихожанами, юродивыми. Длинная вереница верующих выстроилась на исповедь.
Перед причащением читается проповедь одним из служащих иеромонахов или иеродиаконов. В пасхальную неделю проповедует сам наместник епископ Никон. Его слово – это эссе, в котором, помимо Закона Божиего, есть и личный взгляд на политику, науку, последние события.
Завершают службу песнопения братского хора. Кому доводилось слышать католические хоралы и органную музыку в костелах, и те не будут разочарованы. Хор Задонского монастыря – впечатление из того же ряда. У монахов не только профессиональный вокал, они живут в пении, подбадривая друг друга, переглядываясь, передавая партии с голоса на голос, как эстафету. Среди песнопений есть написанные насельниками обители.
На звоннице
На монастырскую колокольню поднимаюсь вместе со звонарями – послушником Николаем и насельником Юрием. Наверх ведет узкий сводчатый коридор. Полумрак, прохладно и сыро.
- А здесь у нас голубятня, - двадцатипятилетний насельник Юрий с мальчишеской гордостью показывает на массивную дверь, - Есть очень редкие породы – прихожане жертвуют. Голуби птицы Божии, вместе с нами службу несут. Бывает надо что-то подвязать проволокой на звоннице, а ничего нет под рукой. Глядишь, уже голубь в клюве принес.
Последние двадцать метров поднимаемся по крутой, почти вертикальной, мерно раскачивающейся под нашей тяжестью железной лестнице. Видом, открывающимся со звонницы, кажется, можно дышать. Далеко внизу келейные монастырские корпуса размером со спичечную коробку, холмы и поля с едва различимыми людьми и машинами, узкая лента Дона. Над нами на массивных дубовых балках подвешены десятки колоколов.
Искусство звонаря у монахов в почете. У каждой колокольной мелодии своя партитура. Десятками веревок, подвязанных к колокольным языкам, ловко управляют звонари, легко перемещаясь по шаткому, того и гляди сорвешься вниз, дощатому настилу. Колокольную музыку лучше слушать с земли. По окончанию благовеста голова гудит как бронзовый шар. Звонари понимающе улыбаются:
- Это с непривычки.
Звонарь Юрий в обители уже пять лет. Уходил в мирскую жизнь, искал призвание, но опять вернулся. Монастырь притягивает почувствовавших однажды его благостность.
- Грешников, нечистых людей монастырь выталкивает, - рассказывает Юрий, - Бывает приходят в обитель избитые жизнью люди. Отдохнут, отмолят старые грехи и опять бегут грешить и свою жизнь калечить. Таких монастырь обратно не принимает.
- Ну, а вы сами, ребята молодые, - задаю вопрос, - не скучно без табака, водки, приключений, женщин?
Звонари качают головами с видом людей, которым знакомы более высокие удовольствия – смирение, служение Богу, духовная благодать. Нет, без табака, водки и женщин не скучно.
Возрожденная слава
Главный собор Рождество-Богородицкого монастыря – Владимирский, был построен в 1853 году по проекту архитектора Константина Тона, автора храма Христа Спасителя. Собор и внешним абрисом и размерами – около 80 метров высотой – похож на своего московского собрата.
В годы Советской власти монастырь был разорен. В стенах обители размещались больница, овощесушильный завод, детский дом и колбасный цех. И каждый из «новоселов» что-то перестраивал, перелицовывал, подгоняя церкви и келейные корпуса под свои узкоспециальные нужды. А на колокольне была устроена парашютная вышка.
Сейчас Задонский монастырь переживает период стремительного возрождения. Число монашествующих и насельников превышает уже пятьсот человек. Монастырь обрабатывает 230 га пахотных земель. Имеется свой машинотракторный парк, сельхозтехника, механическая и кузнечная мастерские. Своими силами выполняются столярные работы, материал для которых поступает с монастырской же пилорамы. Действуют мастерские резьбы по дереву, позолоты, иконописи, витражей, скульптурной лепки, а также сапожная, переплетная, вышивальная и швейная. На монастырских выселках имеются три пасеки. Библиотека обители насчитывает более 10 тысяч томов.
Дорога, ведущая к храму
Иду с фотоаппаратом вдоль монастырской ограды – ищу место для съемки. На стене табличка с монастырским адресом: улица Коммуны, 14. Забавное сочетание.
Территория обители занимает городской квартал – метров четыреста в длину и в ширину триста. Поворачиваю за угол. Улица Крупской. Еще один поворот. С юга вдоль монастырской стены проходит улица Ленина. Уже не удивляюсь, что с западной стороны обители на табличках имя Карла Маркса. Страшен был монастырь для Советской власти даже разрушенным. Вот и обложили его коммунисты с четырех сторон «страшными атеистическими заклятиями».
Задонск не воюет со своим прошлым. Монастырским же людям и вовсе недосуг заниматься переименованиями – борьба с ветряными мельницами. Главное, чтобы благость внутри была неистребима. Не то, что входит оскверняет человека, а то, что выходит.
На главной площади Задонска еще одно открытие. Чудны твои дела, Господи. Главный коммунист планеты указывает с каменного пьедестала вытянутой рукой в сторону монастыря – мол, там светлое будущее. Может, предвидел чугунный Ильич, что в начале третьего тысячелетия от рождества Христова, коммунистическая партия повернется к Богу, а ее лидеры будут почитать за честь постоять и сфотографироваться с людьми в черных рясах.
Ночь в мужском монастыре
Задонский Рождество-Богородицкий монастырь, оставаясь на бумагах мужским, фактически стал уже общенасельным. Около ста монахинь, насельниц и трудниц несут послушание в его стенах. Есть работа на кухне, в золотошвейной мастерской, в прачечной. Люди разных сословий и судеб собрались здесь. Одни приходят нести послушание в стоптанных башмаках, других привозят в эти стены на «Лексусах».
Начальник монастырской охраны отец Николай, человек с двумя высшими образованиями – военным и философским – рассказывает:
- Монастырь – это одновременно и святое место и самое атакуемое бесами. На квадратный метр территории нечистой силы и соблазнов здесь в десять раз больше, чем вне монастырских стен. Стоит насельнику принять послушание и надеть подрясник, как начинает его крутить с немыслимой силой, тянуть обратно в грех. Некоторые не выдерживают. Зато если человек выстоит, бесы отступаются от него.
У отца Николая есть много историй, которые хорошо рассказывать ближе к ночи. О пятнадцатилетней девчушке, начавшей рычать во время богослужения как зверь, разбрасывать дюжих охранников и плеваться зеленой пеной. О худеньком детдомовце, забесновавшимся, увидя кровь.
- Держали вчетвером, навалившись телами. От его руки у меня на груди остался ожог через одежду и не проходил две недели.
Не все просто в монастырской жизни. Не даром читают здесь денно и нощно молитвы, воскуривают ладан, совершают очистительные обряды. Тонкий мир мистического, граница добра и зла. Совершенно справедливо монашеская жизнь считается подвигом, а самих монахов часто называют Святым воинством Христовым.
На ночь монастырские ворота закрывают. Владимирский собор моют, чистят и скоблят, чтобы к утренней службе он сиял и благоухал. Пока не совсем стемнело, брожу по территории. У обветшалой кирпичной стены двое бородатых насельников, завидев постороннего, как школьники, прячут огоньки сигарет в кулак – в обители курить запрещено.
Темнеет. Небо закрыто облаками. В куполах собора высоко вверху слабо золотится отраженный свет фонарей. Постепенно стихают все звуки. Но в монастыре и вокруг него столько энергетики, что мне опять явственно слышится, что ночная тишина гудит, вибрируя от невидимого напряжения.
